«Я не мог остаться в стороне»

Наш земляк Владислав Гапов рассказал об участии в специальной военной операции, а также за что награжден орденом Мужества

В свои 28 лет Владислав имеет боевой опыт: срочную службу проходил в Севастополе, а с 2016 по 2019 годы служил в Чеченской республике и Ингушетии. Сегодня наш собеседник восстанавливается после ранения.

В окопах неверующих нет

– Владислав, в апреле прошлого года ты подписал контракт и отправился на Донбасс. Как ты принял это непростое решение?

– Кто такие «бандера» знаю со времени службы в Севастополе. Это было накануне присоединения Крыма. У меня были 3-месячные командировки по охране маяка. И русофобы встречались довольно часто, местные называли их бандеровцами. Я уже тогда понимал, что это за люди и что от них можно ожидать. Когда началась спецоперация, внимательно следил за происходящим. Решающей для меня стала история с бабушкой, которая вышла к нацистам с красным флагом, но те растоптали его. К тому же узнал, что на Донбассе получил ранение один из моих сослуживцев. От пуль и осколков начали страдать мои знакомые – это также повлияло на мое решение. В Интернете и по телевидению видел, что творят нацисты с мирным населением и нашими ребятами. В Великую Отечественную фашисты не совершали таких зверств, которые творятся на Украине сейчас. Я не мог остаться в стороне и подписал контракт.

– Помог армейский опыт?

– Желателен боевой опыт. По моему мнению, один год срочной службы его не даст. Тем более что нынешнюю спецоперацию иногда называют «войной дронов». Это противостояние современных военных технологий. Но без пехоты и сегодня никуда. Зачистки территории, вылазки на территорию противника – это солдатская работа. Штурмовать рубеж врага дрон не будет.

Честно говоря, я не ожидал, что там творятся настолько страшные вещи. Мы недооценили противника и не ожидали такого сильного отпора. Все эти годы они готовились. Минские соглашения для этого и были подписаны, чтобы дать время СВУ подготовиться, накопить силы, вооружение, подготовить кадры, привлечь наемников. С польскими, марокканскими и алжирскими наемниками сталкивался в Красном Лимане. Приходилось сталкиваться с американскими и европейскими частными военными компаниями. Как правило, это хорошо обученные, прошедшие подготовку в натовских военных конфликтах бойцы. Мои боевые товарищи рассказывали, что во время боев под Красным Лиманом они не слышали в рядах противника ни русской, ни украинской речи. Наемники общались на английском.

– Помогают ли на войне вера и встречи с земляками?

– Конечно. В окопах молятся все. Поддержка земляков, товарищеское плечо также помогают. Один взвод был полностью башкирский. Родная речь, особый боевой дух, никто из ребят не боялся, все шли вперед. Поставленные задачи нужно выполнять – приказ есть приказ. Кстати, со мной служили парни из Кунашакского района, находились там с начала СВО. Было двое ребят и с моей деревни. Еще во время службы в Ингушетии случайно в одном из торговых киосков, услышав башкирскую речь, познакомился с Марселем Абдуллиным из Кузяшева. С горечью узнал, что он погиб.

Лисичанск все же освободили

– Расскажи о боевой операции, где ты получил ранение.

– Готовился штурм стратегической точки – поселка Волчеяровка в Луганской республике, его взятие решало блокирование Лисичанска. Мы подошли вплотную к поселку, но нас «засекли», и по нам начала работать артиллерия. Окопались. Около семи утра началось наше наступление. Заходили с двух сторон. Населенный пункт находился на высоте. По нам вновь открыли огонь. Пошли в обход горы, открыли огонь по ближним укрепрайонам. В песчаном карьере уничтожили минометный расчет, но над нами летал дрон, корректируя вражескую артиллерию. Пришлось отступить, собирая раненых и погибших. Отошли к лесу, тут начался дождь – это было нам на руку. В дождь дроны неработоспособны – их камеры «слепнут».

У нас осталось три танка, одна «МТ-ЛБ» (гусеничный бронетранспортер – прим.) и человек 20 боевого состава, и мы пошли в новую атаку. Помогла авиация. Но на входе в поселок попали под огонь танка. Мы его сожгли, показав, что не отступим. Пришлось создавать видимость большого количества бойцов. И враг отступил с криками «Тикаем!». Укрепили позиции, готовились ко сну, но вновь над нами завис вражеский дрон. За ним начался обстрел «Града». Один снаряд попал в бронетранспортер. Я почувствовал боль и жар. Оглох, упал на землю. Технику разворотило, как консервную банку. Начал вставать, но тут вновь упал снаряд, и меня отбросило взрывной волной. Нужно было спасать товарищей. За бронежилет оттащил одного ближе к дому, сил хватило только добраться до двора и вызвать помощь. Противник стрелял не переставая, мы укрылись в подвале. На уцелевшей технике добрались к своим. Мне оказали медицинскую помощь. Помню погрузку на вертолет в Алчевске, затем отключился.

Очнулся после операции в Ростове, откуда спецрейсом перевезли в Москву. В общей сложности меня оперировали 8,5 часов. Затем были лечение, реабилитация. Домой вернулся, когда здесь началась частичная мобилизация. Находясь на лечении, узнал, что Лисичанск мы все-таки отрезали от снабжения и город сдался. Орден Мужества мне вручали в госпитале.

Меня ждут друзья

– Далеко не все уходившие по мобилизации сразу поняли, что нельзя оставаться в стороне. Сейчас у этих ребят изменилось сознание – они уверены, что на своем месте и делают нужное дело. Как происходит ломка сознания?

– Специальная военная операция началась для нас с целью защиты жителей Донецкой и Луганской народных республик. Со временем она обрела еще один смысл: мы сражались, отвечая противнику за смерть боевых товарищей и друзей. Когда на твоих глазах погибает друг, видишь в телефонах вэсэушников свидетельства издевательств над российскими пленными, понимаешь, что перед тобой реальные нацисты и нелюди. Общался с мирными жителями. Наслышан о мародерстве бандеровцев. По словам донбассовцев, вэсэушники заходили в дома, как к себе, брали все, что хотели, насиловали. Однажды мальчишка рассказал, как солдат украинской армии украл мамино платье, чтобы, переодевшись, сбежать с фронта. Разговаривал и с пленными. Они откровенно говорят, что собирались возвращать Крым еще до начала СВО.

Стараюсь общаться с ребятами и сейчас, по возможности, конечно. Настраиваю их, чтобы было побольше уверенности в себе. Страх есть всегда, ничего не боится только дурак. Со временем набираешься опыта, летящие снаряды различаешь по звуку. Понимаешь, что летит, куда, какого калибра. Когда перелет, когда недолет, а когда нужно быстро уклониться от попадания. В нашей роте не было страха ни у кого. Какие у меня планы? Восстановиться, набраться сил и вернуться обратно. Друзья, рота ждут. Только на передовую.

Марат Абдулвалеев, корреспондент/vk.com/marat_abdulvaleyev

Фото из семейного архива В. Гапова