Жизнь прекрасна. Так назвал свою книгу Габдрафик Муратшин

Мы знакомим вас с главами автобиографической книги «Жизнь прекрасна» Габдрафика Муратшина. Погрузитесь вместе с ним в мир деревенского детства и ярких воспоминаний о пережитом.

Габдрафик Муратшин — давний друг и автор нашей редакции. Его публикации, посвященные истории деревни Ялтырова, родословной Таймаса Шаимова, прошлому Аргаяшского края, не раз выходили на страницах «Восхода», неизменно вызывая большой интерес у читателей. 

Посвящаю жене Минсаре.

Детство (1949–1957 годы)

Появиться мне на свет помогала повивальная бабка – жена Аллаяр буая Сахиб-Ямал, моя кендекай абей. Раз была повивальная бабка, значит, я родился дома в деревне. Мама рассказывала, что это было вечером. По гороскопу я – весы, рожден в год быка, а что вечерний и что это значит, я не знаю. Начало жизни моей, оказывается, было с сюрпризом. Не помню на который день, как мама рассказывала, у меня развязался пупок. Бежать за кендекай абей далеко, позвали живущую напротив нашего дома Вазифу (Уасфа) абей. Благодаря ей жизнь младенца, прожившего до этого несколько дней, продолжилась дальше. Так появилась у меня вторая кендекай абей. Спасибо тебе, Уасфа абей.

Имя ребенку дают на обряде «Исем туй» (имянаречение). Здесь тоже не всё было гладко. Брата моего звали Радик, он старше меня на два года. Меня планировали назвать с начальной буквы Р, как у брата, Рафиком. Вот позвали гостей, тут же мулла. Мулла спрашивает папу:

– Какое имя дадим твоему сыну?

Надо же такому случиться, папа забыл имя Рафик. В это время он увидел в окно идущего по улице сына дяди Аллаяра Габдрафика. Папа и говорит мулле:

– Вон идет по улице Габдрафик, имя сына похоже на него.

Так я стал Габдрафиком, а не Рафиком. Рос с именем, которое дали мне родители, имя как имя. Вот появились дети свои. Пришло время называть их по имени и отчеству. Вот здесь они, не обижаясь, а смеясь, говорят, как мучаются коллеги, называя их по отчеству Габдрафикович да Габдрафиковна. У меня на этот счет не было проблем на работе, просто попросил называть меня Геннадием Николаевичем.

Немножко отвлекся, заглядывая в мою взрослую жизнь. Вспомнил случай, который рассказывала подруга моей сестры Маузифы Тансылу. Часто она бывала у нас дома. Вот решила пошутить над мамой. Печка у нас была большая. За печкой находилось место, куда клали сырые дрова для сушки. Вот эта Тансылу завернула меня в пеленки и устроила за печкой, а сама спряталась. Мамы в это время не было дома. Вернулась, хвать, а сыночка-то и нет. Испугалась, ищет дитё, выбежала во двор. Тогда Тансылу вышла из своего укрытия и отдала меня маме. К чему я это рассказываю, а рассказываю про этот случай, чтоб показать каким я был спокойным малым, ведь за печкой не хныкал и не плакал, хотя, наверное, было там не очень уютно, да и темно.

Радик агай и отец

Мало-помалу мы с братом росли. Папа стал брать с собой в лес на заготовку дров. Конечно, громко сказано – заготовка дров. Рубили и собирали сухостой. Таскали, кто сколько мог тащить. Не думаю, что я таскал больше Радика агая. Но папа дразнил его, говоря, что я таскаю больше хвороста, чем он. Радик агай злился, брался все за большие ветки. А папа не унимался и всё за свое:

– Габдрафик сильнее тебя, он больше таскает.

Что это было? Папа просто дразнил своего старшего сына или я был у него в любимчиках, ведь был очень похож на него? Радик агай, прости нас. Какие пацаны без лошади? Не знаю, кем работал в это время папа, но лошадь у него была колхозная. Как помню, папа работал завфермой, учетчиком, заправщиком, бухгалтером, председателем колхоза. Вот раз лошадь есть, её же надо кормить и поить. На водопой, конечно, верхом, вдвоём с братом. Радик агай любит быструю езду. Он, как старший, сидит впереди, держит уздечку, а я сзади держусь за него. Не знаю, сколько было лет ездокам, но мы поскакали. Даже до конца ограды огорода не доскакали, я упал с лошади. Пыль столбом, а вот про боль не помню. Не беда, не падает с лошади тот, кто не скачет на ней.

В какие только игры мы ни играли. Бегали наперегонки, в догонялки. Играли в прятки. Были игры лапта и футбол с резиновым мячом. Летом строили у речки замки из песка, зимой катались на льду и лепили снеговиков, рыли норы в сугробах. Пропадали в зарослях конопли, плели кнуты из конопляных лент. А какие были вкусные конопляные семена. Играли ещё в игру йакал. Все пацаны собирали кости, оставшиеся после еды. Кости особенные, маленькие, с суставов ног животных. Называли их ат, hыйыр, коза, ашык. Больше всех костей было у детей Шаймухамета буая и Фахренсы абей – Шайшарифа и Ахметшарифа. Раз у них костей было много, играть ходили к ним во двор. Точно не помню, но играли вроде так: выстраивали в ряд все костяшки, с определенного расстояния каждый игрок по очереди бил по ним другой костяшкой. Выбитые костяшки в конце игры подсчитывались. У кого их было больше всех, тот и выигрывал.

Как я тонул

Мама болела, помню, иногда она ходила по дому, чтоб ходила по двору или по улице, не помню. Ставили ей пиявки. Иногда в уксусную эссенцию вечером она клала иголку, к утру иголка исчезала. Потом мама эту уксусную эссенцию разводила и натирала ей поясницу. Время от времени она ложилась в больницу. Больница в деревне Кулуево состояла из нескольких деревянных одноэтажных домиков. Когда папа её вёз в больницу, брал и меня. В это время мама даже при помощи папы не могла передвигаться. Папа брал её на руки и заносил в больницу.

Домашние хлопоты по уборке, стирке, приготовлению еды и другие неподдающиеся подсчету хозяйственные дела ложились на плечи Маузифы апа. Вот в очередной раз взялась она за стирку. Наверное, в этот день отдыхала от колхозных дел. Постирала белье дома во дворе, а полоскать понесла на речку. А может, стирала и полоскала белье на речке. День был жаркий. Как же быть на речке и не искупаться? Это я про себя, ведь я тоже здесь на речке. Речка как будто обмелела. Иду по воде, уже полречки прошел, а вода все по колено. Навстречу попались соседские девочки Зуния и Зульфира – дочери Мифтаха агая и Канифы енги. Шел, шел по мелководью и вдруг провалился в воду с головой. Понял, что провалился в канаву, которую оставила после себя драга. Искали в нашей речке золото. Много геологов квартировало в нашей деревне.

В общем, понял, что тону, надо что-то делать. А что я мог делать в такой ситуации? В руки попадались растущие под водой травки. Вот и старался за них ухватиться. Какое-то время они выдерживали, а потом рвались или с корнем выдергивались. Когда выдерживали, уходил под воду, когда рвались, частично появлялся над водой, вернее, моя попка. Так меня и увидела Нафиса апай. По рассказам Маузифы апай, она меня вытащила из воды и передала ей. Сестре самой надо оказывать помощь – упала в обморок. Привести нас в чувство помогли геологи. Где в это время был Радик агай, не знаю, только знаю, если был бы рядом, он не дал бы мне тонуть. Геологи откачали меня. Под водой не помню, что пил воду, но воды из меня, говорила сестра, вылилось порядочно. Геологи в то время квартировали и у Ахмадгали буая.

Мама

Все эти события из моей маленькой жизни не помню, когда происходили. Во всяком случае, не в порядке описания и моего взросления. Но вот, наверное, первый, что запомнился – это смерть И. В. Сталина. Смутно помню, как люди в деревне плакали. Зайнулла агай приходил к нам, песни свои пел, а мы ходили к ним. Муслима абей была добрая. Нравилось нам смотреть учебники Салихи апай, красавицы. Я в этих книгах искал буковку похожую на пару галош – букву В. Вот после очередного посещения Зиганшиных мы с Радик агаем пошли домой по переулку у дома Хуснуллы буая, хотя были ещё два переулка на нашу улицу: один напротив нашего дома, а второй у дома Ахмадгали буая. Ничего плохого этот переход не предвещал, сколько раз здесь мы проходили. Но нам путь домой перегородили Фатих и Урал, мои ровесники, а позже и друзья. Если бы только Фатих и Урал, мы бы справились. С ними был ещё кто-то, наверное Фасхетдин или Айдар Хамзин. Пошла потасовка, и не в нашу пользу. Тут Радик агай кричит мне:

– Габдрафик, беги домой, неси вилы и грабли.

Да, Радику агаю достанется, пока я бегаю за вооружением. К тому же поиск во дворе затянулся. Когда я прибежал на место боя с вилами и граблями, враг без боя отступил, а мы их погнали дальше. Вернулись домой с победой. Наверное, эта стычка забылась уже на следующий день. Сколько раз после этого мы дружно играли в «Чапаева», как мы громили «немцев» в игре атыш.

Лето. Наш деревенский двор, обнесенный плетнем. Я играю в игру «тракторист»: берешь в руки какую-то железяку и водишь по земле, чтоб оставался след, как при вспашке поля настоящим трактором. Рядом куры ищут себе корм. День солнечный, на небе ни одного облака. Земля сухая, давно не было дождя. Я хорошо поработал – мой закуток в углу двора почти вспахан. Играть на этом месте просит мама:

– Играй во дворе напротив окна, чтоб я тебя видела.

Вот я слышу стук по стеклу – это меня мама домой зовет. Бросаю все, бегу в дом.

– Кил улым, хоеп алаем, – мама сидит на нарах у окна, которое смотрит во двор.

Какое это счастье, когда тебя обнимают мамины руки и гоп-гоп по спине похлопывают. Дома мы с мамой вдвоем, папа с сестрой на работе, а брат Радик, может, играет на другом конце деревни, может, в поле на полевом стане, может, на ферме у доярок. У моей больной мамы руки слабенькие, быстро устают. Погладив по голове, мама говорит:

– Улым, айда попьем чай.

Я ставлю самовар на выступ печки, наливаю воды, зажигаю щепки, ставлю трубу, заправив второй её конец в дымоход печки. Пока самовар закипает, стелю скатерть у маминой постели, подаю хлеб, достаю из погреба молоко, расставляю посуду. Вот самовар готов, он должен стоять на скатерти у мамы. Я его потихонечку перемещаю с выступа печки на тасталык, волоку по нему, потом по доскам нар до скатерти. Мама заваривает чай, начинаем чаёвничать. Из моих рассказов она узнаёт, сколько я вспахал своим «трактором», какая курица снесла яичко. Вместе хохочем, когда она рассказывает, как Шарифулла агай в детстве опрокинул чайное блюдечко, не донеся чай до рта. Выпив пару чашек чая, убегаю во двор «допахивать» своё поле, а мама ещё будет чаёвничать, пока самовар будет шуметь