Вновь и вновь приходит ко мне одно воспоминание. Лето, отпуск я с семьёй провёл на Южном Урале. Гостили у родителей в Селезнях и Аргаяше.
Помогли по хозяйству, насколько позволили время и возможности. У ворот тёщиного дома была свалена машина пиленых дров, привёз ее сын Василий. Утром я вышел во двор, увидел колун и решил немного размяться, расколоть несколько чурбанов. А когда размялся, понял, что уже неприлично мне будет бросить эту кучу, могу личный престиж потерять. К вечеру всё-таки справился с работой. Баня уже была готова. Знакомый заведенный порядок жизни. Всё как всегда, когда живёшь в своём доме.
Вторая часть отпуска – в Аргаяше, оттуда и уезжаем в г. Челябинск, точнее в аэропорт Баландино, далее в Ташкент на службу. Последний день, все дорожные сумки собраны. Женщины, дети на кухне собирают продукты с собой в дорогу, мужчины не нужны – и без нас обходятся. Мы с отцом за столом в большой светлой комнате. Слова уже все сказали: «Пишите, звоните, берегите себя и детей». С минуты на минуту подойдёт машина, и поедем.
Самые тяжёлые эти последние минуты, видишь, как близкие люди переносят этот момент расставания. Мой отец, Дмитрий Иванович, крутит в руке какую-то пробку и роняет её. Смотрит, куда упала, намеревается поднять. Я ему: «Да пусть лежит, кому она нужна?» Но отец хочет поднять пробку. Я пытаюсь опередить его, чтобы он не нагибался, не искал её, заглядываю под стол и вижу: отец вытирает слёзы на щеках, сдерживая себя, содрогается в беззвучных рыданиях. А увидимся ещё? Когда и при каких обстоятельствах?
Он прошёл пламя двух войн, всё понимает в жизни. Не хочет на прощание травмировать меня, чтоб сын запомнил его плачущим. Я был ошеломлён, долго молчал, а что тут ещё скажешь? Родительское сердце старого солдата-разведчика рвётся на куски. Мне было очень жаль отца, но помочь нечем, я должен уехать. Это воспоминание я долго носил в себе и только сейчас его разделил с вами. Пробочка, конечно, была совсем ни при чём. Она просто дала ему возможность попытаться скрыть свои чувства.
Каша из солдатской рукавицы
Братья Ершовы жили на улице Степной напротив друг друга. Жили дружно. На лето брали подработки, выполняя их качественно и в срок, поэтому было много предложений. На летних каникулах привлекались к этим работам и мы, школьники старших классов. Делали изгородь, чтоб домашние животные не выходили на железную дорогу. Собираясь как-то домой после смены «на изгороди», мой отец, Дмитрий Иванович, рассказал случай из жизни.
Когда Красная Армия пошла в наступление под Москвой, немцы при отступлении бросали технику и не только. Кавалеристы-разведчики всегда впереди своего полка, они и обнаружили брошенную походную кухню. Открыли огромный котёл, а там ещё горячая каша. Разведчики стали её зачерпывать котелками. А у Дмитрия Ивановича не было котелка – в предыдущем бою он был прострелен в нескольких местах, пришёл в полную негодность, пришлось с ним расстаться. И тогда он зачерпнул кашу в солдатскую рукавицу.
Разведку отправили не для каши, она должна продолжить движение. Стояла морозная зима, каша была горячая, быстро закончилась, не успев остыть. Отец вспомнил: «Такая вкусная каша была! Вот сейчас бы такую рукавицу!» Я не согласился: «Чего там могло быть вкусного из рукавицы, лошадиный пот?» Отец ответил: «Зря ты так. Очень вкусно было. Я рукавицу внимательно осмотрел, все крошки собрал». Все мы, собираясь после работы домой, устали и проголодались, поэтому отцу и вспомнилась фронтовая рукавичка. Как говорится, голод не тётка, блинами не накормит.
Буду летчиком
Абитуриенты ЧВВАКУШ жили в большом летнем палаточном городке. Все мы приехали от военкомата с личными делами, характеристиками, медкомиссией, что прошли на местах. ЧВВАКУШ верил только своей медкомиссии, которая отсеивала примерно половину, так как было ещё вращающееся кресло. На нем тебя с закрытыми глазами крутят головой вниз в одну, потом в обратную сторону. Остановка, голову поднять, смотреть прямо. Была и барокамера – большая бочка с окнами, из которой откачивают воздух, создавая условия подъёма на высоту 4000 м.
После медкомиссии ждали две недели приглашения на экзамен. Те, которые приехали раньше, уже сдавали их. Для всех первое испытание – математика письменно. Многие просили меня проверить правильность решения примера (записывали на руке). Хотели убедиться, что правильно решили. Примеры для меня были посильные, я готовился по учебнику Антонова. Когда меня вызвали на экзамен, три задачи из четырёх я уже решал в качестве «проверяющего». Судьба намекала: «Разрешаю!»
Математика письменно производила второй мощный отсев. Второй экзамен – математика устно. У моего экзаменатора лежит моя письменная работа, он должен убедиться: не списал ли я? Поэтому задает много вопросов, проверяя знание каждой темы. Завершающий экзамен – сочинение. Я писал и до сих пор пишу с ужасными ошибками, моё сочинение было коротким. Выглядело примерно так: «Вечерело. Темнело. Накрапывал дождь». Ни одной ошибки, но поставили тройку с тремя минусами. Видимо, посчитали, что это не сочинение, а перечисление слов. Но этот предмет не профильный, решающей роли экзамен по русскому языку не сыграл.
Во фронтовую авиацию я попросился из-за названия. Все знания о ней были ограничены книжкой Полевого «Повесть о настоящем человеке» и примером лётчика Маресьева. Меня зачислили. Впереди были годы учебы и службы.
Записали в шпионы
Мы – в Пятигорске. У жены Гали смартфон, навыков пользования нет, ищем зону «WI-FI». Увидели, что по скайпу разговаривает женщина: «Дочка! Поверни мне её! Чем прикармливаешь? Ах ты моя красавица!» и т. д. Рядом мужчина, обычная семейная пара. По окончании разговора Галя спрашивает:
– Вы не поможете нам позвонить на Украину? В Киев!
– А кто у вас в Киеве?
– Тоже внучка, как и у вас.
– Да, у нас тоже внучка. Я из Полтавы, муж из Львова.
– Мы жили в Полтаве, на улице Некрасова.
– А сами родом вы откуда?
– Из авиации, – смеется моя Галя.
Женщина показывает на мужа рукой: «Заместитель командира полка по лётной подготовке, подполковник». Жена кивает в мою сторону: «Штурман». Столько совпадений растопили холодок первой настороженности. Супруги живут в Заполярье, муж служил в морской авиации. Будучи в отпуске в Киеве, они зашли в главный штаб авиации Военно-морского флота Украины с просьбой о переводе на Украину. Им ответили: «Приезжайте, побудете за штатом, потом разберёмся». Супруги заволновались: «Нет, за штатом – это нигде. Хотим знать гарнизон и должность, хотя бы не ниже этой». Но им тут же намекнули: «Вы не понимаете, что это дорого стоит».
С расходами пара не посчиталась, заплатили названную сумму и стали ждать. Им было сказано: «Езжайте, через месяц звоните. Придёт запрос. Готовьте документы: отказ от гражданства РФ, рапорт на перевод». Месяц прошёл, из Киева по переводу нет вестей, но зато пришла другая новость. «Нас объявили врагами народа, шпионами и запретили въезд на Украину. Раньше могли по загранпаспорту съездить, а теперь общаемся с родными только по телефону, – посетовала жена. – Хорошо, что мы не стали оформлять никаких затребованных документов. Отделались потерей денег».
С момента этой встречи прошло немало времени. Сегодня на тот случайный разговор смотришь и оценивешь его совершенно иначе.
«Уральские пельмени»
1967 год, первый курс ЧВВАКУШ. Мы относимся к первому послевоенному поколению. Война нанесла громадные потери, страна еще залечивает фронтовые раны. Только в обороне соблюдается минимальный паритет с вероятным противником, а во всём остальном народ живёт в состоянии вынужденного аскетизма, без излишеств и роскоши. Окрепли за время Второй мировой войны только США, теперь уже они мечтают владеть всем миром, видят себя наследниками Римской империи, нередко упоминают о римском праве. То и дело вспоминают римских орлов, приветствие, перенятое фашистами, принципы: «Победитель получает всё», «Горе побеждённым». Проще говоря, вседозволенность и безнаказанность. В разные времена, да и в наши дни о римском праве вспоминают правители тех стран, которые имеют существенное преимущество в экономическом развитии.
Первый курс во втором семестре тоже начал ходить в увольнение. Погуляв по Челябинску, первокурсники заходили в кафе «Уральские пельмени», заказывали фирменное блюдо. Приятно после прогулки по морозу посидеть в тепле. Нас было восемь человек. Самый расторопный и бойкий подошёл и спросил разрешения сдвинуть столики в один длинный, чтобы сидеть одной компанией, как мы и пришли. Нам разрешили. Кто-то занялся расстановкой столов, а я встал в очередь в кассу. Впереди десять женщин. В это время с кухни появляется, надо полагать, шеф-повар, при всех регалиях – в фартуке, колпаке, с ложкой за поясом. Не проходя в зал, громко кричит: «Маша! Пельмени больше не выбивай, осталось десять порций!»
Наш самодеятельный организатор рядом со мной, у него уже деньги. Я ему: «Нам не достанется пельменей. Пошли в другое место!» Пока мы все «переваривали» эту идею, все женщины вышли из очереди и кучкой встали в обеденном зале. Я подошёл к кассе, кассирша требует с меня денег, но очередь-то не моя! Я развернулся в сторону женщин (бегать не с руки – зал большой, а кричать – невежливо), они все смотрят на нас. Я поднял правую руку вверх, а левую горизонтально, направив на кассу, приглашаю их жестом. Они всё поняли и пошли, как по команде, из зала в гардероб. Подошёл наш «тамада», рассчитался за восемь порций, кухня начала выдачу, другие ребята стали разносить, накрывать на стол. Молодые, да с мороза, отсутствием аппетита никто не страдал, пельмени понравились. Все насытились, и повисла пауза. Я высказал свою мысль: «Впереди нас женщины стояли, ушли из очереди, как по команде. Видимо, тревоги-то не только у нас, но и у них случаются».
А «тамада» мне отвечает: «Это они уступили нам свою очередь, чтобы мы взяли пельменей». Я был поражён, оказалось, это действительно так! Этот поступок оказался сильнее всяких громких слов и речей. С этими женщинами мы не встретимся никогда. Никто из нас не выглядел измождённым, да и, кроме пельменей, можно было ещё что-то взять. Не было никакой острой необходимости уступать нам свою очередь. Но как это объяснить материнскому сердцу? Мы же для них мальчишки, хотя уже в военной форме.
Вот оно моё Отечество! Я стал учиться с жадностью. Мне дали всё: самолёт, приборы, оборудование, тренажёры, чтоб я стал хорошим защитником. Все люди, и эти женщины в том числе, надеются на меня. Разве я могу их подвести? Забегая вперёд, скажу, что не подвел. Я чётко вижу и сейчас, когда пишу эти строки, этих женщин в обеденном зале «Уральских пельменей». Все мы помним тяжёлые моменты в своей жизни, называем их ударами судьбы. Оказывается, пожизненно запомниться может и хороший момент. Мало того что запомнится, но ещё будет тебя вести и поддерживать по жизни.
Александр Ершов, выпускник Аргаяшской школы №1 1966 г.
Фото из семейного архива Ершовых.
Братья Ершовы – фронтовики и пример для нашего поколения.
